Икона Спаса Вседержителя середины XIV века - один из единичных сохранившихся древнейших памятников псковской иконописи вообще и единственный, бывший  в Псковском музее. С нее начинался рассказ о возникновении Псковской школы иконописи.

В настоящее время никто не оспаривает мнение о роли псковской иконописи в творческом наследии Древней Руси. Псковская икона - явление мирового значения. В ней полно и ярко отразилась культурная и духовная жизнь Псковской земли. Каждый образ несет в себе особый мир идей, символов и не сразу раскрывается перед зрителем.

О псковской иконе как о самобытной ветви древнерусской живописи впервые заговорил знаток и художник А. Грищенко в 1917 г. Однако ее научное исследование началось в 1920-е годы, когда встал вопрос о сохранении в России национального достояния, и во многие древние города были отправлены комиссии - экспедиции по выявлению и учету памятников живописи. При плохой сохранности иконы вывозились на реставрацию в Москву, в Государственные Центральные Реставрационные мастерские (ГЦРМ). Такая комиссия под руководством А. И. Анисимова работала в Пскове в 1926-1929 годах. А. И. Анисимов - известный реставратор, знаток и исследователь древнерусского искусства, много сделал для сохранения и изучения памятников монументальной и станковой живописи в разных городах, в том числе и в Пскове, где обследовал их состояние в храмах Пскова и близлежащих окрестностей. Многие вывезенные тогда уникальные иконы XIII-XV вв. были спасены от уничтожения, но, к сожалению, навсегда остались в столице и украшают теперь экспозицию Государственной Третьяковской галереи. В одну из поездок внимание ученого привлекла небольшая икона с изображением Спаса Вседержителя (греч. Пантократор), хранящаяся в Псковском губернском музее. Икона поступила из Спасо-Елеазаровского монастыря под Псковом - отсюда, не ранее начала XX века, и появилось название «Спас Елеазаровский».

Совершенно темная доска с плохо видимым изображением не обманула опытный взгляд. Пробная расчистка, сделанная Е. А. Домбровской, обнаружила в верхнем левом углу сохранившуюся «старую красочную поверхность киноварных и желтых цветов, а также на Евангелии у левой руки Спаса». Древность иконы и её великолепного оклада (правда, более позднего) была очевидна, поэтому решили срочно отправить ее в Москву.

10 сентября 1927 г. директор Псковского губернского музея А. К. Янсон и А. И. Анисимов подписали акт о передаче «на предмет ремонта и раскрытия древнего образа Христа Спасителя (поясного) ... в окладе из серебра с вделанными 7-ю серебряными же пластинками, на которых выгравированы с чернью фигуры святых (между прочих псоглавый Христофор)... После ремонта и раскрытия икона должна быть возвращена в музей».

Уже через 3 дня она поступила в ГЦРМ, где и находилась до конца 1928 г., после чего была возвращена в музей. С неё сняли олифу и слои поновлений XVIII и XVI веков, обнаружив при этом несовпадение изображения «в рисунке и красках».

Летом 1930 г. в докладе А. И. Анисимова «Памятники псковской живописи, раскрытые за последние годы» впервые прозвучала датировка иконы и её оценка: «Интереснейшим памятником эпохи, переходной от домонгольского периода к стилю XIV века, является так называемый «Елеазаровский Спас»... Поясная фигура Спасителя с закрытым Евангелием изображена на красном фоне, обрамленном белыми полями. Живопись лика и одежд сильно пострадала, но и сохранившегося достаточно, чтобы понять, что псковский художник не копировал какой-либо образец, а свободно решал тему со стороны чисто художественной. Икона, видимо, издревле производила сильное впечатление и поэтому почиталась.

В XVI в. она была слегка стесана по краям и для выравнивания поверхности дополнена новою широкою рамой, давшею возможность наложить на поля нарядный чеканный оклад из золоченого серебра с дробницами, украшенными рисунками превосходной гравировки. На дробнице левого верхнего угла изображена «Троица» псковского перевода, т. е. с тремя ангелами, посаженными за столом прямолично и в одну линию. Живопись иконы была поновлена и закрыта богатым, по псковскому обычаю, сквозным финифтяным орнаментом, положенным на сплошную металлическую пластину».

Заметим, что ниже автор, говоря о другой псковской иконе, двусторонней Одигитрии с Преображением на обороте из Пароменской Успенской церкви, поясняет, что она «покрыта окладом того же типа», что и икона Спаса Елеазаровского...Со дня раскрытия иконы Спасителя, второго ее «рождения», минуло 80 лет, она пережила Великую Отечественную войну и сегодня, являясь самой древней иконой псковского музейного собрания.  «Старый и малый, со всевозможными болезнями и одержимые духом нечистым стали стекаться к месту чудесного явления»

Судьба этой иконы остается полной загадок. Известно, что поступила она в музей до 1927 г. (скорее всего, в 1918 г.) из собора Трёх святителей Спасо-Елеазаровского монастыря, основанного в начале 1430-х годов преподобным Евфросином Псковским, в миру Елеазаром (ок. 1386-1481), куда была передана из Великопустынского мужского Спасо-Преображенского монастыря (расположенного недалеко от Пскова и сейчас находящегося в руинах) после его упразднения в 1766 г.

К тому времени в течение 400 лет икона именовалась образом Спасителя из Великих Пустынь, а сам монастырь в XIX веке назывался Спасо-Елеазаровским Великопустынским. Время возникновения монастыря в Великой Пустыни неизвестно, но, видимо, он существовал уже в XIV в., так как в летописи под 1414 г. упоминается о построении «новой церкви в Спасской Пустыни».

Согласно устному преданию, икона Спасителя «явилась» в ноябре 1352 г. после пожара ниже места сгоревшего храма «на дубу на берегу озерка». Пень от этого дуба позже был замурован в свод церкви, построенной на месте чуда.

В XIX в. в приходской церкви бывшего монастыря под «местным» образом Спасителя («списком» с древнего) сохранялся «остаток дерева», на котором явилась икона.

Чудотворной она почиталась издревле, но в древних письменных источниках этот аспект не сохранил конкретного отражения вплоть до второй половины XIX века, когда настоятель Елеазаровской обители архимандрит Платон (1869) издал «Сказание о чудотворной иконе», составленное на основании какого-то древнего сборника, хранившегося в монастыре.

Из немногих древних известных на псковской земле чудотворных икон Спасителя единственная сохранившаяся до наших дней икона - Спас Великопустынский (Елеазаровский). О явлении иконы Спаса в Великой Пустыни летописи умалчивают.

Между тем, по летописным данным, в 1352 г. был сильнейший мор «с весны до осени» во Пскове и близ, от которого осталась лишь третья часть жителей. Может быть, такое совпадение событий не случайно, и «явление» иконы Спасителя сопрягалось с молитвами о спасении от страшной моровой язвы. Известно, что в случае мора псковичи иногда возводили «одним днем» Спасские церкви.

Как сообщает летописец, чтобы отвести свирепствовавшее моровое поветрие, 14 сентября 1420 г. жители построили и освятили церковь Спаса на древнем основании храма св. Власия. Возможно, икона стала личным вкладом одного из богатых псковичей, тех, кто во время мора, по летописной записи 1352 г., либо «идяху в монастырь ... и постризахуся во мнишеский чин», либо «имение свое отдающе в милостыню церквам и монастырям ...» или что «от имении своих тем хотяще собе имети в память вечную».

Небольшой размер образа (46 х 31,5) предполагает его лично-моленное или келейное назначение.

Вот как повествуется о явлении иконы Спасителя в монастырском сказании:

«Один благочестивый муж, охотясь в великопустынском лесу, пробираясь в далекой чаще, сквозь ветви деревьев вдруг увидел необычайный ослепительный свет. Изумленный и испуганный неожиданным явлением, он остановился и долго не решался выяснить, что происходит, но все же любопытство пересилило страх. Он стал подходить все ближе и ближе к дивному месту и... чудо! На одном из деревьев он увидал икону Господа Иисуса Христа, окруженную ослепительным сиянием. С неизъяснимым восторгом и трепетной радостью упав на колени перед блистающей светом иконой, он поклонился Спасителю и первый вознес горячую молитву и за себя, и за близких своих, и всех православных, изнывавших от горя.

Возвратившись домой, он рассказал о дивном явлении св. иконы Христа Спасителя, и весть об этом скоро распространилась по Псковской земле. Тогда со всех сторон, старый и малый, со всевозможными болезнями и одержимые духом нечистым стали стекаться к месту чудесного явления, чтобы поклониться новоявленной иконе Христа Спасителя, принесшей радость, избавление и благословение небесное.

Как искренне, как горяча и чистосердечна была эта общая молитва верующих! Матери молились о своих детях, дети о родителях, все вместе - друг о друге. Все молились со слезами и крепкой верой, что молитва их будет скоро услышана и придет наконец избавление от смертоносной язвы. И совершилось! Господь услышал горячие молитвы; «черная болезнь» почти тотчас прекратилась и многие страдавшие от духов нечистых и других болезней тут же получили полное исцеление.

Благодарные псковитяне и жители других мест прославили Всемилостивого Спаса, даровавшего им от святой Своей иконы приснотекущий источник исцелений, и в память избавления от «черной болезни» на месте явления св. иконы вскоре построили церковь в честь Преображения Господня и тем самым положили начало Великопустынской обители».

Ее иконография традиционна, относится к распространенному типу «Христос Вседержитель» - изображение Христа по пояс, реже - до плеч, с благословляющей правой рукой и Евангелием в левой.

В искусстве византийского круга находим иконы XI-XIV вв., иконографически близкие псковскому памятнику. Рука в именословном жесте (пальцы сложены таким образом, чтобы прочитывались буквы I и Х), благословляющая Евангелие и повернутая ладонью от зрителя - редко встречающийся в русских памятниках нюанс - получил распространение в византийской традиции XI-XIV вв., однако восходит к еще более раннему периоду VI-VII вв. (изображение Иисуса Христа в мозаике капеллы св. Приска в Капуе (Италия).

На Руси известен образ Спаса из деисусного чина, так называемого «Высоцкого» (ГТГ, Москва), присланного в 1380-1390 гг. из Константинополя. Диспропорция в чертах лика Спаса, позволяющая передать неоднозначность эмоционального состояния образа Богочеловека, - строгого Судии и милосердного Спасителя, впервые отмечена в энкаустической иконе Христа VI в. из монастыря Св. Екатерины на Синае, а в XI-XIII вв. получила распространение в византийских памятниках.

Такие детали, как особая форма гиматия с перевязью и небольшой размер Евангелия встречаются в русских иконах XIII в. (наблюдение Л. И. Лифшица): например, небольшая икона первой половины XIII в. «Спас Вседержитель» из Ярославского музея. Кстати, по позднему преданию она была моленным образом Ярославских князей Василия и Константина. Образ Христа здесь наделен сердечностью и сдержанностью. Такой иконографический тип будет встречаться в иконах первой половины - середины XIV столетия, пример - Спас Елеазаровский.

В целом икона архаична и, как все подобные памятники, трудно поддается датировке. Отсюда разброс мнений - XIV в. (А. И. Анисимов); первая половина - вторая четверть XIV в. (Л. И. Лифшиц); середина XIV в. (И. С. Родникова); XV в. (Г. И. Вздорнов).

Поскольку типология и иконографически-стилистические критерии приблизительно одинаковы, то, учитывая данные предания, предпочтительнее датировать икону серединой XIV в., хотя нельзя исключить и датировку началом XV в., то есть связать создание иконы со строительством храма 1414 г. Историческая наука описывает этот период как эпоху укоренившихся основ псковского городского устройства и приобретения политической самостоятельности - официального отделения Пскова от Новгорода.

Искусство иконописи этого времени отмечено памятниками разнородными. Икона св. Николая из церкви Николы «от Кожи» (ГТГ) проникнута классическими идеалами и причислена к «византинизирующему» типу, а «Спас Елеазаровский» - к архаическому направлению, популярному в демократической среде. Однако в это время намечается тенденция к созданию единого русла развития, в котором постепенно нарастает линия, запечатленная в экспрессивно-импульсивных росписях Снетогорского монастыря 1313 г.

Стиль иконы противоречив. В ней угадывается высокий художественный образец, связанный с монументальными традициями живописи XIII столетия.

Некоторая упрощенность письма сочетается с впечатляющей спокойной ясностью и силой образа при его внешней хрупкости.

Красный фон также может быть расценен в плане преемственности традиций XIII в. так называемого «искусства крестоносцев». Такие иконы писались для рыцарей-варваров, завоевавших Византию в 1204 г. на целые полстолетия. «Варварский» вкус породил определенное соотношение византийских и западных черт, подчас заметно упрощая художественный язык.

Несмотря на сильную потертость красочного слоя на иконе Спаса, можно судить о когда-то яркой, насыщенной палитре: алый киноварный фон в обрамлении почти белых полей; «золотой» аурипигмент (наблюдение реставратора Н. М. Ткачевой), излюбленная краска псковских иконописцев на протяжении трехсот лет - на нимбе, украшенном киноварными «каменьями», киноварный же обрез евангельского кодекса, иссиня-зеленоватый и вишнево-красный оттенки гиматия и хитона. Яркость цвета и обрисованность контуров - приемы скорее западного вкуса.

Что касается красного фона, то, как известно, в византийской эстетике красный цвет имеет сложную символику. По Дионисию Ареопагиту (V в.), это цвет пламенности, огня, а огонь «как бы в чувственных образах являет божественные свойства». Он также является «животворной» силой, отсюда красный цвет - символ жизни. Но он же и цвет крови Христа, пролитой во имя спасения человечества, а, следовательно, знак истинности Его Воплощения и грядущего Спасения рода человеческого. Это и символ Божественной любви, «пламя горения любви, согревающее сердца, чтобы страх перевоплотился в любовь» (Григорий Великий).

На Руси к красному цвету всегда было особенное отношение, недаром слова «прекрасный» и «красивый» одного корня. Поэтому красный фон здесь может быть данью традиции, идущей от народного творчества (вспомним псковскую краснофонную «Одигитрию» конца XIII - начала XIV в. в ГТГ и новгородские иконы).

Выраженный архаизм стиля - в пропорциях фигуры, в организации пластики и колористическом решении - позволяет отнести этот образ к тому направлению, где наиболее явственно проявились народные художественные вкусы.

Вместе с тем в полном внутренней экспрессии лике Спаса, в Его асимметричных чертах, уже угадывается та эмоциональная напряженность, которая впоследствии станет отличительным признаком средневековой псковской живописи.

Неоднозначность психологического состояния образа - рефлекс палеологовского искусства на местной почве, искусства позднего периода жизни Византии XIV - первой половины XV века (названного по имени правящей династии - Палеологов), драматические интонации которого, порожденные ощущением конца великой империи (завоеванием турками в 1453 г.), проникли на Русь.

Облик Спаса Елеазаровского наделен той проникновенной человечностью, глубокой созерцательностью и индивидуальностью, что отличает искусство этой эпохи. Повышенное внимание к «внутреннему человеку» в духе учения исихастов, монахов-молчальников, проповедующих возможность личного Богообщения, поднимают интерес к внутренней жизни человека, к его переживаниям и страхам перед грядущим мигом предстояния грозному Судии.

В таких иконах, как Спас Елеазаровский, образ Христа трактуется как соразмерный человеческим чувствам, понимающий и всепрощающий. Греческие эпитеты «Елеемон» («Милостивый», «Милосердный») или «Психосостер» («Душеспаситель») подошли бы больше нашей иконе, нежели «Пантокротор» («Вседержитель») - образ суровый и торжественный.

«Список» стал главной иконой-наместницей и получил наименование «запасного»

Чудотворные иконы составляют особую группу священных предметов. Подобно мощам святых и реликвий, прославленных благодаря принадлежности божественным лицам и святым, чудотворные иконы обладают в глазах верующих благодатью Святого Духа и способностью к чудотворению.

Каждое чудо, зафиксированное в письменном источнике или даже в устном предании, стало для исследователей историко-культурным фактом и уникальным источником новой информации, поскольку иконы и реликвии, творившие чудеса, являлись центрами духовной жизни, к которым было приковано внимание средневекового человека и которые давали постоянный мощный импульс к творческой деятельности.

Понятно, что интенсивное использование древней иконы могло ей повредить, поэтому с неё делались копии - «списки». К примеру, один из них находился в приходской церкви Великой Пустыни (см. выше); и, конечно, «списки» были обязательно в самой Елеазаровской обители, откуда исходили крестные ходы во Псков и на озерское «крестное плавание». Создавались копии до конца XIX в.

 + +

Небольшая икона под стеклом Спас из Великих пустынь, Спас Елеазаровский. Его взгляд, живой и конкретный, притягивает внимание. Глаза Христа излучают внутренний свет «божественной истины», духовной силы.

Рядом с этим образом хочется молчать, забыть всё суетное. Уже 650 лет смотрит Он на грешный «род человеческий», который через эту удивительную икону соприкасается с безвестным бесхитростным мастером, с его трепетной верой, обращенной в будущее из глубины веков.

Из статьи в газете «Псковская губерния» Ирины Родниковой,
искусствоведа, старшего научного сотрудника Псковского музея-заповедника, Заслуженного работника  культуры РФ, члена  Союза художников РФ.