Память преподобномучениц Великой княгини Елизаветы и инокини Варвары

Что такое истинное богословие?

(Евангелие от Матфея, 58 зачало, глава XIV, стихи 14-22)

Схиархимандрит Авраам (Рейдман)

Что такое богословие? Что обозначает это слово, что вмещает в себя это понятие? В современном представлении под богословием понимается богословская наука, рассуждения об отвлеченных истинах, не имеющих подчас, как нам кажется, отношения к нашей жизни и нравственности. Но не так понимали слово «богословие» древние христиане. Прежде всего, в христианской традиции богословом был назван святой апостол Иоанн, потому что он повествовал о том, как воплотился Сын Божий. «В начале бе слово, и слово бе к Богу, и Бог бе слово» (Ин. 1, 1). Итак, богословом называется тот, кто говорит, кто рассуждает о воплощении Сына Божиего. Древний учитель Церкви – священномученик Дионисий Ареопагит, ученик апостола Павла, называет богословами пророков и апостолов, то есть людей, которые опытно знали истину и говорили о Боге как о Том, о Ком имели совершенно точное знание; их слова не были отвлеченным рассуждением, но – изложением опыта. Конечно же, в первую очередь Дионисий Ареопагит называл богословами всех святых евангелистов, и это совершенно справедливо.

Что же такое богословие? Непосредственное, истинное богословие, как понимали его древние христиане, современники и ученики святых апостолов, – это, собственно, сама вера, истинная, живая, сердечная. Разумеется, читая Священное Евангелие, мы становимся богословами вместе с евангелистами, если всем сердцем, искренно принимаем то, о чем они повествуют. И вот сегодняшнее повествование также является поистине богословским, хотя кому-то это может показаться непривычным и странным.

«И, выйдя, Иисус увидел множество людей и сжалился над ними, и исцелил больных их. Когда же настал вечер, приступили к Нему ученики Его и сказали: место здесь пустынное и время уже позднее; отпусти народ, чтобы они пошли в селения и купили себе пищи» (ст. 14–15). Господь Иисус Христос сотворил здесь множество чудес, и хотя о них упоминается кратко, но предполагается, что чудес этих действительно было много, потому что сказано: «увидел множество людей и сжалился над ними, и исцелил больных их». Надо полагать, что те люди, которые шли за Господом, вели с собой больных, и каждого больного сопровождал один или, может быть, несколько человек, в зависимости от тяжести недуга. Допустим, четвертая часть всех людей были больными, то есть если за Спасителем следовали пять тысяч человек с женщинами и детьми, то больных среди них могло быть до двух тысяч. Евангелие говорит об этом кратко и просто: «И исцелил больных их». И это уже богословие, потому что, поверив в то, что Господь Иисус Христос исцелял больных, мы начинаем догадываться, что Он сделал это Своей Божественной силой, что Он – есть Сын Божий и Бог. Так от простого и краткого упоминания о чем-либо в Евангелии мы, если воспринимаем его чистым сердцем, действительно восходим к истинному богословию, то есть к вере в Божество Иисуса Христа.

«Когда же настал вечер, приступили к Нему ученики Его и сказали: место здесь пустынное, и время уже позднее; отпусти народ, чтобы они пошли в селения и купили себе пищи. Но Иисус сказал им: не нужно им идти, вы дайте им есть» (ст. 15–16). С одной стороны, в этих словах содержится предсказание о том, что сейчас произойдет, а с другой – так Господь заставляет учеников проверить и узнать, нет ли здесь такой пищи, которой можно было бы насытить все собравшееся множество людей. «Они же говорят Ему: у нас здесь только пять хлебов и две рыбы» (ст.17), – иными словами: «Ты ошибаешься, полагая, что мы можем их насытить, потому что здесь есть лишь один человек, у которого всего пять хлебов и две рыбы, и, конечно же, насытить ими несколько тысяч человек невозможно». Нужно сделать такую оговорку: Господь чудесным образом полностью исцелял больных людей, они моментально оправлялись от своих болезней и сразу восстанавливали свои силы, а не так, как это бывает обычно: человек лечится и постепенно, постепенно выздоравливает, довольно-таки долго еще чувствуя некоторую немощь. Поэтому, можно думать, что эти люди особенно хотели есть, ведь выздоровевший человек испытывает необыкновенный аппетит. «Он сказал: принесите их Мне сюда» (ст. 18), и ученики, привыкшие без рассуждения во всем повиноваться Спасителю, принесли те пять хлебов и две рыбы. «И велел народу возлечь на траву и, взяв пять хлебов и две рыбы, воззрел на небо, благословил и, преломив, дал хлебы ученикам, а ученики народу» (ст. 19). Видимо, была какая-то корзина, в которую сложили эти умноженные пять хлебов и две рыбы, а ученики ходили и раздавали всем людям, находившимся там. Эти люди, возможно, и не понимали откуда появилась пища и вообще не ждали никакого чуда, а просто им сказали: «Сейчас вас накормят», и все по обычаю того времени возлегли на траву.

«И ели все и насытились; и набрали оставшихся кусков двенадцать коробов полных» (ст. 20). В этой подробности многие видят какой-то аллегорический смысл, и, может быть, присутствие его здесь допустимо, но при этом ни в коем случае нельзя отвергать самого чудесного и самого важного смысла, в котором, собственно, и заключается истинное богословие, – умножение хлебов было воистину действительным и таким обильным, что насытились все. Именно для того чтобы ученики хорошо запомнили все произошедшее и усвоили его смысл и чтобы никто не подумал, будто это было какое-то призрачное явление, или, как бы мы сейчас сказали, галлюцинация, Господь и повелел ученикам собрать остатки пищи, которых набралось двенадцать корзин. Значит, каждый из апостолов – любопытно, что среди них был и Иуда Искариотский, – ходил с корзиной и собирал оставшиеся куски, лично убеждаясь в том, что чудо было действительным. Конечно же, это событие врезалось в память апостолов на всю жизнь. В самой простоте этого описания и есть истинное богословие, потому что здесь становится очевидным Всемогущество Господа Иисуса Христа. Из таких будто бы простых фактов, не имеющих никакого загадочного смысла, святые отцы, занимавшиеся догматическим богословием, и делали различные философские отвлеченные диалектические выводы. На эти факты опирались все, желавшие найти опору в Священном Писании: как ревнители истины, так и еретики, последние, правда, безуспешно. Ибо в итоге все вновь возвращается к Евангелию.

«А евших было около пяти тысяч человек, кроме женщин и детей» (ст. 21). Славянский перевод, как всегда, оказывается более точным, поэтому имеет смысл к нему обратиться: «Ядущих же бе мужей яко пять тысящ, разве жен и детей». Здесь тоже делается простое, реалистическое примечание, сообщается дополнительная подробность: евших было пять тысяч именно мужчин. Эта подробность очень важна: она укрепляет в нас веру в Божество Иисуса Христа. Представьте себе, сколько пищи нужно было пяти тысячам мужчин, которые долго не ели, и к тому же многие из них только что выздоровели и должны были подкрепить свои силы! Женщин и детей евангелист Матфей даже не подсчитывает, но не потому, что презирает их, а потому, что считает излишним такое упоминание: женщины и дети едят в сравнении с мужчинами мало. И кто знает, сколько их было? Может быть, женщины шли в пустыню с больными детьми, их могло быть тысяча, две тысячи человек. «И тотчас понудил Иисус учеников Своих войти в лодку и отправиться прежде Его на другую сторону, пока Он отпустит народ» (ст. 22).

Вот из таких простых рассказов о действительных чудесах, совершенных Господом Иисусом Христом, и складывается богословие, то есть истинная, живая, сердечная вера в Божество Иисуса. И если бы не было лукавых людей, которые по внушению дьявола желают исказить простую евангельскую истину, то, может быть, и не нужно было бы богословие как отвлеченная философская система, которая при помощи разных логических аргументов и изощренных доводов доказывает и защищает христианские догматы. Недаром святые отцы употребляют такое прекрасное выражение: «евангельские догматы». Все христианские истины, в каких бы отвлеченных словах они ни выражались, восходят к Евангелию и опираются на евангельскую простоту. Более того, и все святые отцы, какими бы мудрыми они ни были, а многие из них были такими мудрыми, изощренными и тонкими писателями, что мы даже с трудом понимаем их писания, – все они имели в себе живую, простую евангельскую веру, потому что принимали евангельское повествование детским сердцем. Они защищали его от еретиков даже до крови, ибо не считали рассуждение о христианских истинах чем-то ненужным и отвлеченным, но понимали, что еретики, искажая как будто бы отвлеченные догматы, посягают на само Евангелие. Не думайте, что, например, баптисты, которые прекрасно знают евангельские тексты (подчас, к сожалению, лучше, чем православные) и часто цитируют наизусть огромные отрывки из Евангелия, на самом деле проповедуют Евангелие. Они исказили евангельские догматы, потому и само Евангелие понимают превратно и, цитируя его, учат в действительности не христианству, а скорее антихристианству. Еретики теряют ту самую евангельскую простоту и подменяют ее изощренными человеческими словами, так что святые отцы, как и современные духовные писатели-апологеты и православные богословы вынуждены вступать в битвы с ними на их же языке. Но на самом деле истинное богословие – это та самая простая евангельская вера, которая принимается всем сердцем и с детской простой. Собственно, такая вера и спасает нас и делает истинными христианами – христианами, верующими не только умом, но и сердцем. И если самый изощренный богослов, который правильно рассуждает о христианских истинах, не имеет этой простой, живой и детской веры, и не воспринимает Евангелие с сердечной простотой, то значит, он богослов только по имени и все его рассуждения на самом деле пустословие.

Мы знаем, что некоторые святые отцы были совсем необразованными, к примеру египетские пустынники, но их простое слово, насыщенное именно этим евангельским, детским, если можно так выразиться, богословием имело больше силы, чем изощренные рассуждения. Например, на Первом Вселенском Соборе святитель Спиридон Тримифунтский, который был человеком совершенно необразованным, выступил против одного еретика, выдающегося философа, защищавшего ересь Ария. Сначала прочие святые отцы удерживали его, полагая, что он, как необразованный человек, не сможет ничего ему сказать, но святитель Спиридон требовал слова, и они вынуждены были уступить. Тогда святитель в самой простой, почти детской форме рассказал о жизни Господа Иисуса Христа, – он не цитировал Евангелие, а просто пересказал, но пересказал именно так, как понимают его православные, то есть говорил о Божестве Иисуса Христа. После этого святитель спросил у философа: «Веришь ли ты тому, что я сказал?» И неожиданно для всех тот ответил: «Да, я верю». Присутствовавшие на Соборе в изумлении стали спрашивать: «Почему, когда мы приводили тебе логические доводы, ты не обращал на них внимания и не принимал их, а когда святитель Спиридон в такой простой форме пересказал тебе Евангелие, ты сказал, что веришь?» «Потому, – ответил тот, – что когда он говорил, я чувствовал необыкновенную силу, исходящую из его уст и проникающую в мою душу». Вот что значит простая вера! Когда мудрость соединена с этой простотой, с сердечной верой, с «детским» богословием, тогда от рассуждений бывает великая польза; когда же рассуждения не имеют за собой богословия жизненного, тогда они ничего не стоят.

Поэтому, братья и сестры, будем стремиться не столько к приобретению познаний, сколько к приобретению духовного опыта, знаний духовных. Будем стремиться к тому, чтобы со всей простотой и искренностью принять Евангелие в свое сердце.

2 августа 1998 года


.